он стал объяснять мне, что из-за таких, как я, и гибнут за стеной. Неумение подчиняться приказам — верная смерть для солдата. А еще мы все получили звание рядовых, как только нас запихали на бронепоезд.
Рассказ продолжался. Наш участок крайне важен, потому что здесь высокие темпы расширения стены. Когда военные отвоевывают километр у монстров, возводят временные укрепления, и потом уже никаких выходов за стену. Начинается битва за отстаивание территории. Никто не знает, почему, но после нового укрепления монстры до ранга «необычный» лезут из всех щелей, чтобы вернуть свое.
— В этом мероприятии высокая смертность, — сообщил старлей.
Его глазки забегали, вот он точно не собирается сидеть здесь, когда начнется движение стены. Если территорию получается отстоять, то приезжают военные-маги и двигают основную стену, поэтому она и неровная, как река с кучей изгибов.
Я его не перебивал. Все, что он рассказывал, касается непосредственно моей жизни тут. И чем больше информации я получу, тем лучше. Интересно, только мне так повезло? Такой глубокий курс погружения в реальность, или всем рядовым это передают?
— Что же мне делать? — спросил старлей сам себя. Потом улыбнулся и кивнул. — Пойдете, молодой человек, в разведку. Там как раз нужны такие уверенные в себе люди, послужите стране посмертно, расплылся в довольной улыбке Верка.
— А что… — стоило мне задать вопрос.
— Молчать! — крикнул Вершинин и стукнул по столу. — Вы говорите, только когда я дам эту возможность. Ты меня понял? — перешел он на «ты». Он стал уже порядком напрягать, но я промолчал.
В дверь постучали, и к нам заглянул военный. Старлей выпрямился и подозвал его ближе. Солдатик согнулся в три погибели, пока шел к столу Аркадия Семеновича. Положил ему какие-то документы и, отдав честь, свалил.
— Еще проблемные? — пробубнил себе под нос Вершинин, изучая новые бумаги. — Так, один есть, четыре, семь, десять. Как раз хватает, — обрадовался он. В каждом деле он что-то писал и ставил свою подпись.
— Старший лейтенант, — начал я. Сейчас именно тот момент, когда нужно просить, чтобы нас с ребятами в один отряд определили.
— Молчать! — снова крик и удар по столу. — Когда обращаешься к старшему по званию, начинаешь со слов: должность и потом «Разрешите обратиться», или ФИО и просьба.
— Старший лейтенант, разрешите обратиться? — не сдавался я. То, что он урод, я понял, как только зашел в кабинет. Верить на слово Филину глупо, у него могут быть предубеждения. Теперь я увидел своими глазами, что он прав.
— Нет! Не разрешаю! — с улыбкой сквозь зубы процедил Вершинин. — Я и так с тобой кучу времени убил. Пошел вон!
Вот же тварь… Я развернулся и двинулся на выход, но эта истеричка снова заорала.
— Стоять! Я тебя научу, — вскочил старлей из-за стола. — Видишь старшего по званию — отдаешь честь. Вот так, — он показал, как. — Хочешь уйти — если тебе разрешили, то снова отдаешь честь. Ну, покажи мне, как ты понял.
Сжал кулак. Очень хотелось сказать все, что я о нем думаю, но пока рано. Скулы напряглись, и я поднял руку к голове. Смотрел ему в глаза и даже не моргал. На его роже растянулась еще более широкая улыбка.
— Ну вот, другое дело. Вас, аристократов, учить и учить. Свободен, — последнее, что он сказал, когда я уже развернулся и пошел.
На улице меня ждал другой военный, его рука уже была на оружии. Паренек даже ничего не сказал, только глазами показал, куда идти. Снова путешествие по дорожкам, пока мы не вышли к казарме. Той самой, куда нас привели, где принимают поставки и распределяют продовольствие.
Внутри почти никого не было. Только пять пареньков, нашивок у них не заметил. Но когда обратили внимание на мою, то оскалились, будто маленькие хищники, которые не понимают, а действуют на рефлексах.
Мой план попасть в один отряд со знакомыми людьми провалился. Как и то, чтобы встретиться с Твердохлебовым. Не оставив надежды, попытался выйти из казармы, но несколько военных, стоящих на входе и направивших на меня оружие, остановили порыв.
Я стоял в стороне и думал, что бы еще сделать, как ко мне подошел паренек. Классический костюм, не слишком дорогой и не дешевый, про такой говорят: «Золотая середина». На вид щупленький, но не такой дохлый, как Володя. Рыжие кучерявые волосы и зеленые глаза. Глазки постоянно бегают, так, будто он нашкодил и пытается не попасться. Улыбка до ушей.
— Мое почтение! Звать Говорунов Дмитрий Кириллович, — обратился он ко мне.
— Борис Иванович Солнцев, — ответил я.
Дима протянул ладонь, чтобы скрепить знакомство рукопожатием. Я почувствовал магию. Не сильную, но она отдалась по моим исковерканным каналам. В какой-то момент даже поймал себя на мысли, что с этим пареньком комфортно, так, если бы мы были хорошими друзьями. Сосредоточился на своих ощущениях и прогнал навалившиеся мысли.
Говоруновы? Точно! Вот, что это такое. Их род обладает редким видом магии. Они умеют втираться в доверие и получать любую информацию. Аристократы их недолюбливают, потому что Говоруновы — уши императора, узнают самые грязные секреты и выдают его величеству. По-простому — стукачи и барабаны.
Говоруновы, как правило, работают дипломатами на высшем уровне, следователями императора в самых важных делах. Их приглашают, когда нужно убедиться в намерениях деловых партнеров или, наоборот, помочь заключить договор. Некие посредники. С ними не связываются, потому что там сразу разведка его величества появится.
И что же такой ценный аристократ делает на стене? Тут нужно что-то очень серьезное совершить, чтобы сослали такого, как он. Паренек убрал улыбку с лица и уставился на меня.
— Хм… Странно, на тебя не подействовало, — с сожалением произнес он.
— Прости, я больше по женщинам, — ответил ему с улыбкой.
Дима засмеялся. Так естественно, что сам чуть не поддержал его. Каждое его действие располагает. Гнал навязчивые мысли, благо мой голос бога чем-то подобным обладал, только мощнее, и я знаю, как это действует.
— А ты интересный, — уже серьезно сказал паренек. — А насчет девушек… Их тут не так много, как ты думаешь. На всех точно не хватит. По моим данным, примерно двадцать процентов.
Я молчал, потому что одно из правил с такой магией — не отвечать, иначе не заметишь, как уже рассказываешь, что украл конфеты в детстве и писался в кровать до стольки-то лет. Дима снова сделал недовольную мордочку. Не получилось у него на мне свою магию использовать.
Он замолчал и просто стоял рядом. Как боевые маги Говоруновы слабы, а вот их умения… Крайне полезные, мне бы такой человек пригодился. Независимо от ситуации, всегда приходится работать с людьми. Если раньше я просто мог приказать или заставить силой, то теперь нужны костыли.
Я всерьез рассматривал возможность его как-то использовать. Пока только не понимал, как переманить на свою сторону. Может, он подсадной? Будет барабанить начальству про все, что происходит, и, глядишь, служба пройдет спокойно, даже живым останется.
— Ладно! — выдавил он из себя. — Давно я не находил человека, на ком не работает моя магия. Даже интересно стало. Хочешь, расскажу тебе про кого-нибудь из дворян? За что они тут? — он улыбнулся и подмигнул.
Еще одна попытка? Вот только мне бы не помешала информация по моим знакомым. Ладно, давай поиграем.
— А почему бы и нет? Знаешь что-нибудь про Цареву Елизавету Сергеевну? — интересно услышать его версию.
— Это та из рода наемников, что ли? — с улыбкой спросил Дмитрий и аккуратно осмотрелся, чтобы никого не было рядом. Потом тихим голосом добавил: — С ней все просто. Насколько мне известно, девочка подавала очень большие надежды, но потом подвернулась хорошая возможность укрепить род. Ее решили выдать замуж, а дурочка отказалась. Тогда силой принудили выйти. Не знаю, что у нее в голове, раз решила идти против главы и рода.
В казарму зашли четверо военных. Выглядели они расхлябанно: ремни с бляхами висят, рубашки расстегнуты и руки в карманах. Служивые направились к группе, которая скалилась на меня. Дима, увидев их, еще тише продолжил свою историю.
Цареву выдали замуж. Опоили ее чем-то, и вот она уже жена одного из наследников Соколовых. Ее род за это получил очень вкусный контракт на охрану и сопровождение, как и прикуп за дочку.
Но во время брачной ночи девка убила своего мужа. Скандалу не дали разгореться. Царевым пришлось отдать еще двух дочерей за Соколовых, а ее —